Книга Одесский листок сообщает  - Николай Свечин

– Вот те раз! Мы ищем тех, кто украл секрет, в Одесском морском батальоне и в штабе округа. А изменник может сидеть в канцелярии градоначальства? Среди гражданских чиновников…

– Получается, так, – признал Калнин. – Виноват, я забыл про это обстоятельство.

Сыщики вновь посетили комнату Двоеглазова в номерах Монжелея. Положили бумаги на место и удалились. Оставалось ждать сорок восемь часов. Однако развязка наступила раньше, и не такая, на которую рассчитывали питерцы.

Следующей ночью, когда Лыков и Азвестопуло торчали в городском управлении, туда телефонировал пристав Петропавловского участка. Между заводами Бродского и Яловика паровоз разрезал человека. Тело опознать невозможно, оно сильно изувечено. Но погибший был одет в офицерский мундир. В кармане кителя нашли командировочное предписание на имя капитана Двоеглазова…

Сыщики поехали в анатомический покой Новой городской больницы, той самой, где недавно лечился Лыков. Коллежский советник налетел на патологоанатома: точно ли это труп старшего адъютанта? И нет ли остатков алкоголя, яда в организме или следов насильственной смерти на теле?

Эскулап только разводил руками. Все может быть! Если человека бросили на рельсы уже мертвого, то теперь это не установишь. Так искорежило несчастного, что хоть лопатой собирай. Яда нет, алкоголя выше крыши. Перед смертью покойник угостился на славу, а заедал водку чесночной колбасой с хлебом.

Сослуживцев Двоеглазова вызвали в морг, но они не смогли опознать тело. По росту и цвету волос он, Александр Константинович. А вот остальное…

Дознаватели опять собрались у Калнина. Лыков начал с главного:

– Мог ли аккуратный человек, выпускник Николаевской академии и карьерист, пить ночью водку с кем попало и заедать ее чесночной колбасой?

Продан поднял руку, как ученик на уроке. Когда все повернулись к нему, штабс-капитан заявил:

– Более-менее уцелела кисть правой руки. Не скажу, что это рука рабочего; мозолей и огрубелой кожи нет. Но под ногтями едва заметная грязь.

У генерал-майора Калнина дернулась щека, и он воскликнул:

– Не может быть, что это Двоеглазов! И колбасу еврейскую он не жаловал. И руки мыл еще в юнкерском училище. Нам подсунули труп другого человека, из плебса.

– Но в мундире капитана и с его документами, – напомнил Азвестопуло. – Есть две версии, сами понимаете какие, ваше превосходительство.

– Понимаю, – вздохнул окружной квартирмейстер. – Или инсценировка совершена самим капитаном при помощи сообщников. Тогда он предатель и германский шпион, который хочет прикинуться мертвым, чтобы мы его не искали. Или же его действительно убили, а тело спрятали. Подсунув нам другое. Причем сделали все намеренно грубо, чтобы мы подумали, что Александр Константинович враг. А вот я не верю! По-прежнему не верю!

Дознаватели молчали. Мало ли что квартирмейстер не верит. Это не аргумент. Предательству тысячи лет. Столько честных с виду людей уже совершили грехопадение. Опять же, жена-немка, с капиталами…

– Ищем измену дальше, – подытожил Лыков. – Если все это инсценировка, цель ее – заставить нас прекратить поиски. А вот черта с два.

Легко сказать: ищем дальше. Все возможные меры уже были приняты. Двоеглазов то ли погиб, то ли пропал. Штабс-капитан Пилипенко в Петербурге, готовится к поступлению в академию. В инженерном управлении не нашли ничего подозрительного. Может быть, моряки проворонили документ? Или утечка в градоначальстве? Челебидаки взял да и разболтал кому-нибудь по глупости? А как в канцелярии гражданского ведомства хранятся секретные бумаги, всем известно.

Дознаватели разделились. Продан поехал в Крым, расспросить командира технической роты Одесского морского батальона Фролова-Повало-Швейковского. Это уже походило на жест отчаяния, но других зацепок у контрразведки не осталось.

Лыков тоже скис. Два поручения из Петербурга, и по обоим нулевой результат. Ни шпионов, ни Степки Балуцы. Скоро его с позором вызовут в столицу, чтобы отчитать и дать поручение полегче… На покой пора опытному сыщику? В комплект пенсионеров, рыбу ловить в Ветлуге?

Он вызвал на конспиративную квартиру сыскного отделения осведомителя Белокурого. Гереке явился с немецкой пунктуальностью. Коллежский советник вручил ему двадцать рублей, и агент весь засиял.

– Скажи, Вернер, слышал ли ты про человека по фамилии Амбатьелло?

– Это владелец ресторана на Нежинской?

– Да.

– Есть такой.

– С германскими делами он никак не связан? Говорят, вице-консул Стоббе кормится у него чуть не каждый день.

– Так точно, ваше высокоблагородие. Стоббе с тем Амбатьелло большие приятели.

– Понятно. Еще что имеешь добавить?

Белокурый задумался, потом повеселел:

– А учитель, учитель у него в семье!

– Что учитель?

Гереке пояснил:

– У итальянца трое детей. И домашним учителем к ним он взял господина Эмса.

– Вернер, давай подробнее. Чем плох Эмс?

– Ну как же. Он обер-лейтенант запаса, но скрывает это. Говорит всем, что вахмистр. А я точно знаю, что Эмс – офицер. И раньше служил в отделе иностранных армий Большого Генерального штаба. А в прошлом году к нему приезжал сам майор Вейднер.

Алексей Николаевич записал фамилию и уточнил:

– Кто такой Вейднер?

– Заместитель начальника отдела три «Б» подполковника Брозе.

– Отдел три «Б» того же генштаба? Который занимается разведкой?

– Так точно. В нем четыре отделения, третье по номеру отвечает за Россию.

– И ты, обер-ефрейтор, знаешь такие подробности?

– Так точно. Я был охранником Вейднера, когда тот приезжал в Одессу по чужому паспорту. Тогда, кстати, мне и довелось увидеть здешнего резидента со спины. Помните, я говорил?

– Да, – подтвердил Лыков, – ты видел его издали один раз. И сказал, что он русский.

– Я так сказал? – смутился вдруг освед. – Ну… На самом деле я имел в виду, что резидент не германской нации. А какой-то другой, возможно, что и русской.

– Неужели? – ухватился за новость коллежский советник. – Значит, итальянец Амбатьелло тоже может быть резидентом?

– Так точно, может, – признал Белокурый.

– А со спины они похожи?

Гереке крепко задумался, потом произнес:

– Ну трудно сказать определенно… Рост один, и цвет волос один… Но как судить со спины? Не могу знать, ваше высокоблагородие.

Вскоре у полицмейстера состоялось очередное совещание. Лыков вел его, предоставляя слово по старшинству чинов. От градоначальства опять присутствовал Челебидаки. После выволочки, полученной в прошлый раз, коллежский асессор помалкивал. Алексей Николаевич сам заговорил с ним о «минном» деле: